Nathaly.ru – Жизнь как чудо

Тяжелый Процесс

10.07.2008 :: Разное

– Тишина в зале суда! – судья стукнул молоточком по круглой ореховой подставке и осмотрел присутствующих.

Слушание не обещало быть простым. Обвиняемый, точнее, обвиняемая, проходила по делу о нанесении ущерба в особо крупных размерах сразу нескольким пострадавшим. Многочисленные свидетели, свидетельские показания, недвусмысленно говорящие о многолетних преступлениях. Страшных преступлениях. Преступной халатности. Предумышленных неправомерных действиях. Моральный облик Подсудимой так же не внушал Присяжным хорошего к ней расположения. Казалось, пристрастие к порочным действиям были для этой личности чем-то обыденным, само собой разумеющимся.

Судья был опытен и мудр. Он никогда не делал поспешных выводов, стараясь дать обвиняемым сколько угодно последних шансов. Вот и сейчас он надеялся, что должно быть хоть что-то, что могло хотя бы ему, если не присяжным, хотя бы объяснить, если не оправдать те многочисленные тяжкие деяния, о которых говорилось в деле.

– Всем встать, суд идет!

Судья дал знак садиться и сосредоточенно объявил:

– Слушание по делу обвиняемой Женщины объявляю открытым.

В зале зашушукались. Ввели подсудимую. Шепот стал громче, кто-то вскликнул “Оба-на!” Присяжные стали переглядываться. В их глазах читалось то недоумение, то удивление, то неприязнь, то совершенно внятный ужас. Судья не придал этому большого значения, на то он и судья, чтобы сначала узнать все детали.

– Зачтите обвинение!

Маленький щуплый служащий взял в руку лист бумаги и стал читать:

– Подсудимая Женщина обвиняется лет в регулярном (в течение нескольких) нанесении ущерба своему организму, а именно:

– в нанесении тяжких повреждений: Желудку, Кишечнику, Сердцу, Печени и Желчному пузырю, Кровеносной системе, Коже, Воспроизводящим органам, а также Жировой ткани;

в нанесении серьезного ущерба Позвоночнику, Почкам, Гормональной системе;

– в нанесении непоправимого ущерба Нервной системе;

– в нанесении ущерба всей Костной системе, а также другим органам ее организма.

В виду особо тяжких преступлений предложенная форма наказания – пожизненное заключение.

От негодования зал зашумел. Раздался плач, видимо, нервной системы, которая и без того была на взводе. Подсудимая, казалось, не отрицала своей вины, так как выглядела ужасно расстроенной и подавленной. Тяжело дыша, она с трудом поворачивала голову то в сторону присутствующих, ища дружеской поддержки, то глядела на скамью присяжных, то надеялась уловить хотя бы налет одобрения в глазах судьи. Но поддержки ни в ком не находила.

Однако презумпцию невиновности никто не отменял. После того, как список был зачитан, судья вновь угомонил публику и предоставил слово Обвинителю и Защитнику. После яркого и страстного выступления первого и робкой и неуверенной речи второго, когда публика заволновалась не на шутку, а подсудимая, казалось, была готова заплакать, Судья разрешил вызывать свидетелей.

Обвинитель, сердито стрельнув глазами в Подсудимую, выкрикнул на весь зал:

– Вызываю Желудок! Я знаю, что вы будете говорить только правду. Скажите, что с вами сделала подсудимая.

– Ох! – только и смог сказать желудок. На него было страшно смотреть. Весь красный, в маленьких язвочках, сильно растянутый и тонкий, он едва держался между пищеводом и двенадцатиперстной кишкой, постанывая. – Я всю жизнь проработал! Ни выходных, ни отпуска, ни пенсии. В меня суют что попало! Если ж все перечислить, то страшно становится, о чем только думает ее голова! Мне приходится переваривать совершенно непереваримое. Чего только стоят эти полинасыщенные жиры… или вот Сахар. Сахар везде. Я боялся стать белым, как айсберг, от сахара. А порой по полдня ни крошки в меня не попадало! Приходилось работать впустую. – Желудок стал стыдливо прикрывать язвы, потом зарыдал. – Куски! Огромные куски падали в меня. Как будто я шредер какой. Да что, в самом деле, зубов у нее нет что ли? Я уж и так стараюсь, и сяк, перемолоть, переработать. Но где уж мне, больному такому… Или вот, алкоголь… – И в его глазах прочитался ужас! Нет, я понимаю, сто грамм красного сухого мне самому приятно после хорошо приготовленного кусочка мяса. Но эти ужасные коктейли! Вы бы видели, что со мной творится! Мне просто хочется порой выпрыгнуть наружу. – Тут желудок зарыдал и был освобожден от дальнейших расспросов.

Вслед ему Обвинитель пригласил Кишечник. Едва сумев подавить громкое бульканье, тот, наконец, смог заговорить:

– Мне, право, неловко, ПУК, простите, я не того… ПУК. Очень газы мучают. Я поэтому много говорить не буду. ПУК. Я одно скажу… Не берегут! ПУК! А я ведь один! Хоть я и длинный, но таких страданий я не ожидал. Я ж к чистоте привык. Я же в кровь питательные вещества приношу, ПУК, ой… Простите. Сколько же мне приходится гадости в кровь передавать! Как мне тяжко от всего, что на мне за многие годы налипло! ПУК. Живу как в болоте… а мне летать охота! ПУК!

Обвинитель сурово взглянул на Подсудимую и почти злорадно объявил нового свидетеля – Сердце.

– Я люблю ее. Но уж очень тяжко мне стало последнее время. Я ведь как привыкло тук-тук, тук-тук… музыка, понимаете, точность! А тут что-то я начало сбоить. Тяжко кровь перекачивать. Левый клапан совсем раскачался, пропускает порою кровь. Ожирело я, видите: никаких тренировок вот уже несколько лет, и подвигаться-то иногда трудно, не то чтобы работать. Волнуюсь я, нервное я теперь. Не то. Как бы вроде и не тридцать лет мне вовсе, а все пятьдесят. А то и больше. Как на лестницу ей подняться – думаю, помру совсем. Уже на покой хочу, сил моих нет, невмоготу. А вот помню в детские-то годы… Как мы летали с ней! Как на шестой этаж по лестнице вверх! А наперегонки! Вот, было время… Не то, что теперь. Нет, старо я… Буду уже готовиться сдавать позиции. Не в силах…

Вызванная следом за Сердцем Печень никак не помогла Защитнику. Желчный пузырь поддержал предыдущего свидетеля. Замученная бляшками Кровеносная система и отягощенная целлюлитом Кожа с Подкожной клетчаткой вызывали ужас у Присяжных и присутствующих и были освобождены от дачи длительных показаний, но и их появления было достаточно. Воспроизводящие органы закатили настоящую истерику, обвиняя подсудимую в постоянном риске лишения их способности к воспроизведению, таким образом, убийства в них самого прекрасного, что может быть – Матери. Жировая ткань не прошла в двери и отвечала из приемной зала суда, что у одних вызывало смех, у других настоящее негодование. Позвоночник, продемонстрировав три смещенных диска и невероятный сколиоз, уковылял при помощи двух служащих на свое место. Весьма образованная гормональная система привела в качестве доказательств вины подсудимой сложные химические формулы почти необратимых изменений в ее организме, а уж как плакала нервная система – и не описать. Она закатила настоящую истерику, и суду даже пришлось вызывать психиатра.

Все новые свидетельства, все новые факты. Все новые доказательства вины… Плачевное состояние пострадавших никого не могло оставить равнодушным.

Судья сидел, насупив брови. Пришла очередь Защитника. Ужасно смущенный, он вызывал в качестве свидетеля Прыщавого молодого человека.

– Да, я заявляю, что в восьмом классе предложил ей дружбу, а потом рассказывал всем мальчишкам в классе, что у нее толстые ноги. Нет, тогда они у нее не были толстыми, но сейчас в самый раз! Я как знал! А я не виноват, что она потом три недели ревела, и еще три заедала свои слезы тортами и морожеными. Нечего было говорить, что я плохо целуюсь. Сама виновата!

– Так вот как началось мое страдание от тортов! – выкрикнула из зала Печень. Вот я тебе задам!

– К порядку! – призвал Судья. Но Обвинитель вовремя вставил слово:

– Но ведь Подсудимая сама приняла решение о том, сколько тортов и мороженого съесть! В нее же никто не заталкивал!

Прыщавого молодого человека сменила вертлявая тощая девица. Кокетливо глядя на Защитника, она лениво проговорила:

– Да, я заявляю, что предложила моей подруге Женщине попробовать диету Тибетских Монахов. Ну, ту, в которой в день надо было съедать по чашке риса. Ну и что, что я ела нормально, как все нормальные люди. Но у меня-то всегда была хорошая фигура. Я вот вешу 40 килограмм, а она в десятом классе весила 50! При ее-то росте в метр 65! Ну, это ее проблемы, что на десятый день она нажралась и потом не могла остановиться. Я ей всегда говорила, не жри так много, будешь жирной коровой весом в 50 килограмм!

Защитник что-то хотел сказать, но Обвинитель и этого свидетеля ухитрился перетянуть на свою сторону. Зачитанная Защитником характеристика с работы Подсудимой, утверждающая, что Подсудимая человек удивительно ответственный и профессиональный, вызывала крики негодования всех пострадавших и усмешку у Обвинителя. Ответственный? Да что вы говорите?! Вы посмотрите на всех пострадавших! А они ведь всегда рядом, внутри! Далеко ходить не надо! Да как же можно поверить в ответственность, когда Подсудимая довела до такого состояния свои, родные – не чьи-нибудь – жизненно важные органы?!

Выступление членов семьи Подсудимой только ухудшило положение дел. Как бы они не утверждали, что Женщина – добрая, внимательная, отзывчивая и любящая, Защитнику стоило лишь вновь указать перстом на группу пострадавших, как все положительные отзывы нивелировались. Кроме того, и эти свидетели стали в конечном итоге свидетелями Обвинения, когда признались в том, что неоднократно испытывали страдания и боль за Женщину – из-за ее собственных нервных срывов, постоянного нервного напряжения, изматывания их, близких, навязчивыми просьбами подтверждения любви и доказательств того, что она не жирная корова. Когда же она, в самом деле, стала жирной коровой, то, получая на крики о помощи “Как ей быть?” робкие советы участливых близких о том, что надо бы добавить физической активности и пересмотреть режим питания, начинала закатывать истерики “Я и в самом деле жирная корова!” и “Меня никто не любит!” – тем самым нанося глубокие эмоциональные травмы тем, кто ее действительно любил независимо оттого, сколько она весила и какой размер одежды носила.

Свидетели Защиты становились свидетелями Обвинения. Защитник нервно скакал вокруг своего стола, пытаясь придумать хоть какой-то способ спасения Подсудимой. Подсудимая полностью признала свою вину. Обвинитель торжествовал победу. Присяжные укладывали назад волосы, которые то и дело становились у них дыбом. Судья был в глубоком раздумье. После того, как все, что можно было высказать по делу, было высказано и выслушано, присяжные отсовещались и вынесли свой вердикт, он еще раз стукнул лакированным молотком по ореховой дощечке и удалился в свой кабинет, чтобы подумать и вынести окончательный приговор.

Судью этого все очень уважали. Ему доверяли все. Он был единственным, кто мог разрешить все даже самые спорные дела. Его звали Здравый Смысл. Но мало кто знал, что в своем уютном кабинете, где он принимал окончательное решение, он всегда советовался с двумя помощниками. Одного звали Любовь, другого – Мудрость. Вот и сейчас он призвал на помощь своих собратьев. Они совещались долго, но, наконец, дверь кабинета распахнулась, и Судья появился в зале суда.

– Всем встать! Суд идет!

Протянув правую руку, сажая жестом присутствующих, Судья сказал:

– Сегодня мы слушали непростое дело. Я стар. Я много видел на своем веку. И, поверьте мне, что за оглашенные преступления я мог бы легко приговорить любого Подсудимого к высшей мере наказания. Приняв во внимание все тонкости и детали только что прослушанного мною дела, я выношу свой окончательный вердикт. Виновна. По всем статьям. Я приговариваю Подсудимую к пожизненным занятиям физической активностью и строгому режиму питания. Подсудимая обязана отдать долг обществу жизненно важных органов и систем ее организма. В виду особых личностных качеств Подсудимой, среди которых, как я понимаю, огромное количество положительных, а также в счет будущих заслуг, которые Подсудимая, несомненно, продемонстрирует в процессе отбывания срока, я разрешаю Подсудимой выбрать форму и режим физической активности, при этом не допускаю уменьшения времени физической активности менее 4 часов в неделю. Приговор окончательный, обжалованию не подлежит.

Когда Суд опустел, Судья вернулся в свой кабинет, снял парик и мантию, положил голову на сложенные перед собой на столе руки и стал вспоминать, сколько подобных дел он слушал, сколько таких вот Подсудимых прошло через его руки… Он поднял глаза на стену, на которой висели портреты приговоренных заключенных Женщин. Все заключенные улыбались, показывая симпатичные счастливые лица. “Пройдет год, а, может быть, два, – думал Судья, – и эта тоже вернется сюда с громадным букетом своих самых любимых цветов, сияющая, счастливая. Легкая, она впорхнет в кабинет в своем самом прекрасном наряде – белоснежном, облегающем, блестящем. Нежная и женственная, подтянутая и спортивная – она подбежит, обнимет меня и скажет, как счастлива она, что однажды я вынес ей приговор. И что приговор перестал быть наказанием, а превратился в помощь, поддержку, глоток сил. Она будет рассказывать что-то про новую жизнь, о новой себе… И я пойму, что ей уже не нужна амнистия. Что той Подсудимой больше нет. И что эта новая Женщина больше никогда не вернется на ложную тропу. А все почему? А все потому, что у него, Судьи, всегда были два верных советчика – Мудрость и Любовь.2006-01-17

Сентябрь, 17, 2005

Опубликовать в Facebook

Наверх